Страх не нуждается в особом представлении, каждый из нас на собственном опыте знает это переживание. Однако именно страдающий неврозом человек склонен испытывать страх в гораздо большей степени, чем другие люди. Несомненно, что проблема страха - центральный пункт, в котором сходятся самые важные вопросы психической жизни, как в норме, так и в патологии. В некоторых жизненных обстоятельствах страх - вполне нормальное и даже полезное чувство, помогающее избежать ДТП, пожара, ограбления и даже тюремного срока. Так называемая реакция «бей или беги», обеспечивая кратковременный прилив энергии и сил, может спасти нам жизнь. Однако бывает, что страх рождается без видимой причины. Одни, например, панически боятся выступать перед публикой, другие - спорить с женой. Эти ситуации никак не угрожают жизни, однако сама мысль о них заставляет организм реагировать так, будто на него направлена пушка. Очевидно, такой страх только вреден, поскольку заставляет человека вводить неоправданные ограничения в свою жизнь.
Насколько это серьезно? Реальна кажущаяся угроза или нет, страх может повлиять на нашу способность трезво мыслить. Кроме того, стрессовая реакция сама по себе подавляет иммунную систему, что чревато ухудшением здоровья. Если вы чувствуете хроническую тревогу и, приводимые рациональные доводы и советы, вам не помогают, обратитесь за помощью к психотерапевту. Во многих случаях страх или фобии хорошо поддаются лечению. Лечение фобий наиболее эффективно, когда сочетает в себе психотерапию и медикаментозную терапию.
Теории страха и фобий Еще со времен Фрейда, страх принято делить на страх реальный и невротический. Реальный страх является для нас чем - то вполне рациональным и понятным это реакция на восприятие внешней опасности. Как таковой этот страх является целесообразным и выполняет сигнальную функцию: опасность близко, приготовься к обороне или бегству. Чрезвычайная распространенность аффекта страха и склонность людей реагировать страхом во многих жизненных ситуациях отчасти объясняется психоанализом как присутствие в психике ядра чувства страха, имеющего отношение к ранним впечатлениям человека. Это, прежде всего, впечатления от акта рождения, при котором происходит такое массированное объединение неприятных впечатлений, которое становится прообразом воздействия смертельной опасности и с тех пор повторяется у нас как состояние страха. Психоанализ признает также весьма значительным то, что первое состояние страха возникло вследствие отделения от матери.
Что касается невротического страха, то здесь существует несколько форм его. Во-первых, это так называемый свободный страх, готовый привязаться к любому более или менее подходящему представлению. Это беспредметный или безобъектный страх. Такой страх, называют «страхом ожидания» или «боязливым ожиданием». Люди, страдающие этим страхом, всегда готовы к худшему; они живут в ожидании несчастья. Фрейд назвал это состояние «неврозом страха».
Вторая форма страха, в противоположность только что описанной, психически более связана и соединена с определенными объектами или ситуациями. Это страх в форме чрезвычайно многообразных и часто очень странных «фобий». Некоторые из объектов и ситуаций, внушающих страх у невротиков, и для нормальных людей, являются чем - то страшным и имеют отношение к опасности, и поэтому эти фобии кажутся нам понятными хотя и преувеличенными по своей силе. Например, общераспространенный страх перед пресмыкающимися: змеи, лягушки, а также мыши, крысы и т.д. Или страхи, связанные с опасностью летать на самолете и ездить на машине. Однако, что нас поражает в этих фобиях невротиков - так это не столько их содержание, сколько интенсивность. Страх фобий просто неописуем! Есть еще одна группа фобий, которые вообще сложно понять рационально. Таковыми можно считать иррациональные страхи открытых или закрытых пространств, или многочисленные фобии животных. В этом месте возникает несколько важных вопросов. Можно ли невротический страх, при котором опасность не играет никакой роли, связать с реальным страхом, всегда являющимся реакцией на опасность? И как следует понимать невротический страх? Продуктивным, по-видимому, является предположение, что там, где есть страх, должно быть что-то, чего люди боятся. Клинический психоанализ во многих случаях устанавливает факт причинной связи между процессами в сексуальной жизни и состоянием страха. При некоторых условиях (практика прерванного сексуального акта, сексуальное воздержание и др.) Сексуальное возбуждение исчезает, а вместо него появляется страх в разнообразных формах. Либидо (сексуальное возбуждение) замещается страхом. Таким образом, психоаналитики говорят, что при невротическом страхе Я пациента предпринимает попытку бегства от требований своего сексуального желания, относясь к этому желанию как к опасности. Однако, под влиянием психологических защит (в частности, вытеснения, проекции и смещения) опасность воспринимается не как внутренняя, но как приходящая извне: формируется та или иная фобия. Фрейд сравнивал фобию с окопом против внешней опасности, которую на самом деле представляет собой внушающее страх сексуальное желание. Что касается развития представлений о фобиях, то психоанализ открывает существование определенного, бессознательного значения фобии, что в психике человека проявляется в форме некоего замещающего представления(внушающего страх), возникающего при любом соприкосновении с запретной (вытесненной) областью представлений.
Значение фобий Помимо импотенции и фригидности существует, например, сексофобия: некоторые индивиды, особенно женщины, пугаются сексуальных соблазнов и стараются их избежать. Существуют общие фобии, относящиеся к питанию, и более специфичные фобии особых видов пищи, которая через онтогенетические ассоциации или символическое значение оказывается связанной с бессознательными конфликтами. Существуют анальные фобии, при которых любой ценой стараются избежать анального возбуждения. Существуют фобии враждебных действий, когда пугает все указывающее на агрессивное поведение. В таких случаях справедлива формула, которая была бы чрезмерным упрощением в более сложных случаях: индивид опасается того, чего он бессознательно желает. В других фобиях, тоже относительно простых, пугающая ситуация репрезентирует не соблазн, а, скорее, угрозу, вынуждающую не поддаваться соблазну, т. е. ситуация потенциально чревата символической кастрацией или утратой любви. Существуют фобии ножа и ножниц, когда соприкосновение с этими предметами или даже их вид пробуждают страшную мысль о возможности кастрации (тогда же в большинстве случаев возникает бессознательный соблазн и для вытесненной враждебности). Некоторые избегают смотреть на калек или боятся стать свидетелями несчастных случаев, что означает: «Я не хочу упоминания о том, что может случиться со мной» (и снова страх, возникающий при таких зрелищах, порой символизирует бессознательный соблазн для враждебных желаний). Маленьких дети боятся оставаться в одиночестве, потому что одиночество для них означает лишение любви.
Боязнь превратиться в камень при созерцании запретного зрелища означает не только страхе смерти (и кастрации), но также страх перед собственной тревожностью. Идея окаменения символизирует парализацию страхом. Все эти случаи характеризуются недостатком смещения. Чаще, однако, при тревожной истерии защитные силы достигают большего эффекта, чем просто порождение тревоги и последующие фобические установки. Связь между пугающей ситуацией и первоначальным инстинктивным конфликтом становится более скрытой. Страх вызывают уже не сексуальные ситуации, а, скорее, сексуализированные ситуации. Пугающая ситуация или некие люди систематически обретают для пациента специфическое бессознательное значение. Опять же они символизируют либо соблазн для отвергнутых побуждений, либо наказание за бессознательные побуждения, либо и то и другое, но уже более искаженным образом. Это остается справедливым, когда невротики ошибочно интерпретируют настоящее с позиций прошлого, даже при отсутствии явной сопутствующей тревоги. Отвергнутые побуждения ищут удовлетворения, но возобновление их активности мобилизует и прежние тревоги. При невротических повторах актуальные события бессознательно трактуются как соблазны или наказания, или в обоих смыслах. Примеры тревожных ситуаций, представляющих бессознательные сексуальные соблазны. При агорафобии открытые пространства, как правило, бессознательно подразумевают возможность сексуальных приключений. Одиночество воспринимается в качестве соблазна мастурбировать. Примеры наказывающего характера тревожных ситуаций. Пугающая улица мыслится как место, где могут заметить и схватить. Одиночество означает беззащитность перед карающими силами. То, чего опасаются тревожные истерики, часто символически замещает представление о кастрации. Маленький Ганс (персонаж одной из работ З. Фрейда) боялся укуса лошади, что бессознательно означало страх перед кастрацией, получивший путем регрессии оральное выражение. Другой пациент, боявшийся укуса собаки, удивился, когда с помощью психоанализа выяснилось, что его опасения в действительности относились к гениталиям, об этом свидетельствовали сопутствующие соматические ощущения. Многие ипохондрические страхи означают либо боязнь кастрации, либо опасение, что кастрация уже свершилась.
Фобии заболевания встречаются у лиц, чей детский страх кастрации сместился на мысли о болезненном состоянии. Часто в таких случаях болезненное состояние означает «лихорадку», ощущение повышения температуры репрезентирует сексуальное возбуждение инфантильного периода, вызывавшее испуг. Случай человека - волка (пациент З. Фрейда) служит примером одновременности соблазна и наказания. У пациента сформировалось пассивно - женственное отношение к отцу, и он опасался, что удовлетворение женственных желаний повлечет кастрацию. Страх быть съеденным волком отражал одновременно регрессивное оральное желание подчиниться отцу и угрозу кастрации. Боязнь оказаться раздавленным или упасть с высоты - типичное выражение женственных мазохистских желаниях одновременно кастрационного страха. И страхе перед падением с высоты дополнительно означает опасение быть убитым, чаще всего в качестве наказания за желание убивать. В то же время само падение одновременно репрезентирует сексуальное возбуждение, которое, будучи заблокировано в своем естественном течении, приобретает болезненный и устрашающий характер.
Страх перед замкнутыми пространствами и узкими улицами означает опасение самой тревоги, которая переживается как стягивание и усиливается из-за болезненных вегетативных ощущений, замещающих заблокированное сексуальное возбуждение. Страх высоты может впоследствии замешаться конверсионными приступами головокружения при разглядывании с высоты. Этот симптом соматически выражает ментальное предвидение действительного падения. Одновременность наказания и соблазна составляет, как правило, также основу часто встречающегося страха сумасшествия. Относительно этого страха, следует иметь в виду, что он бывает оправдан. Постулат, что человек, боящийся сойти с ума, не впадет в безумие, ошибочен. Многие шизофреники в начальной стадии заболевания сознают нарастание отчуждения. Чаще, однако, боязнь сумасшествия не оправдана и представляет собой фобию. Но даже у фобии имеется объективная основа: в страхе перед безумием отражается активность бессознательных устремлений, особенно сексуальных и агрессивных побуждений, действующих изнутри. В этом смысле страх сумасшествия лишь частный случай страха перед собственным возбуждением. Поскольку возбуждение инфантильной сексуальности вызывает испуг в основном в связи с мастурбацией, предупреждение взрослых, что «мастурбация приводит к безумию», легко воспринимается ребенком в качестве замещения идеи кастрации. Иногда представление о сумасшествии бессознательно имеет более специфическое значение. Возможны, например, следующие равенства: голова = пенис и, следовательно, сумасшествие = кастрация. Ребенок связывает с сумасшествием разные идеи в зависимости от своего опыта. Идиотия иногда связывается с обладанием большой головой (гидроцефалия), которая как репрезентация через противоположность опять же может означать кастрацию. У младенцев большая голова, старшие дети часто ненавидят младших и поэтому боятся их поранить. «Я могу стать глупцом, подобно младенцу» или «Моя голова может сделаться большой, как у младенца» - эти сентенции выражают и путающую зависть к младшим, и предвидение наказания за эту зависть.
Фобия оказаться уродливым или грязным может иметь то же значение, что и страх заболеть или сойти с ума. Уродство и отталкивающая наружность означают сексуальное возбуждение (или/и гнев), кастрацию (или/и беременность). Фобии такого рода в некоторых случаях представляют собой переход к бреду. Еще один пример одновременности соблазна и наказания - «воскресные неврозы», описанные Ференци. По выходным дням некоторые люди систематически страдают от тревоги (или депрессии). Вообще, воскресенье рассматривается как день наиболее вероятной сексуальной активности, но это также день, когда дети находятся под присмотром своих отцов. Что же тогда представляет собой отношение между явно тревожной ситуацией и ее бессознательным инстинктивным значением? Смещение, безусловно, прослеживается к защите, которая делает исходные идеи бессознательными, и поэтому возникает необходимость в замещениях. Замещение, согласно определению Фрейда, «должно ассоциироваться с отвергнутой идеей, но из-за отдаленности от этой идеи не подвергаться вытеснению». Смещение в тревожной истерии свидетельствует, что защитные меры не ограничиваются тревогой или избежанием ситуаций, в которых тревога могла бы возникнуть. Формирование замещений доказывает, что используются также вытеснение и другие защитные механизмы. Тревога при тревожной истерии инициирует мощную репрессивную активность. Вследствие вытеснения фобии часто имеют неопределенное, туманное содержание, сравнимое с недостатком ясности в явном содержании сновидений. Нередко требуется большая аналитическая работа, чтобы окончательно разобраться в опасениях пациента. В некоторых случаях содержание фобии, вначале ясное и определенное, в процессе развития невроза становится смутным и расплывчатым. Силы вытеснения продолжают борьбу с симптомом как ответвлением вытесненного. Таким образом, понимание запутанного, длительно существующего симптома нередко достигается путем выяснения обстоятельств его первоначального возникновения. Преимущество смещения состоит в том, что неприемлемая исходная идея не становится сознательной. Боязнь лошади вместо страха перед отцом, как в случае маленького Ганса, наверняка, имеет и другие преимущества. Тех, кого боятся, ненавидят. Если ребенок больше не опасается отца, а боится лошади, он может избежать ненависти к отцу. Искажение позволяет преодолеть амбивалентное отношение. Ненавистный и одновременно любимый отец становится только любимым, а ненависть смешается на «плохую» лошадь. Фрейд привлек внимание к тому факту, что мальчик, вынужденный ежедневно встречаться с отцом, способен избежать встречи с лошадью, просто не выходя во двор. Страхе перед волком вместо страха перед отцом имеет дополнительные преимущества: во времена Ганса лошади часто встречались на городских улицах, тогда как волков можно было увидеть только на картинках в книгах или в зоопарке, однако отрывать книги и ходить в зоопарк не обязательно. Если не выходить на улицу, можно избежать опасной ситуации, но нельзя избежать собственного тела и его ощущений. Отсюда преимущество проекции, восприятия внутренней инстинктивной опасности как угрозы извне. Проекция такого рода, т. е. попытка избежать опасных побуждений путем избежания внешних обстоятельств, репрезентирующих эти побуждения, наиболее частый тип смещения при тревожной истерии. Верно, что первоначально опасность исходила извне, поскольку страх вызывает не инстинкт, а последствия его проявления (кастрация, утрата любви). Но хотя индивид, страдающий фобией, первоначально бежал от угрожающих родителей, он все - таки спасается от собственных побуждений, ведь опасность кастрации обусловлена его поведением. Проекция наиболее очевидна в случаях, когда тревога относительно внешнего объекта замешает вины чувство. Страх перед объектом из внешнего мира замещает тогда муки совести. В некоторых фобиях животных проекция собственных побуждений путающих again, более выражена, чем у маленького Ганса. Элен Дойч описала простой по структуре случай. Молодой человек с бессознательной пассивно - женственной ориентацией боялся кур, потому что они напоминали о его бессознательных либидных желаниях и угрозе кастрации, с которой эти желания ассоциировались. Пациент проецировал внутренний инстинктивный конфликт вовне на объект избежания. Часто на внешний объект проецируется не только цель побуждений, но и собственные ощущения, связанные с возбуждением. Однако в детских неврозах при замещении одного объекта другим проекция, по-видимому, отсутствует: например, при замещении отца «страшным» животным. Траектории смешения определяются разными факторами. В значительной степени они определяются особенностями развития самого индивида. Поэтому значение фобий нельзя понять без учета анамнеза пациента. Отчасти траектория смешения зависит от природы отвергнутых влечений.
Страхе быть съеденным нередко соответствует орально - садистским вожделениям, страх быть убитым - желанию чьей-то смерти. Уже упоминалось, что опасение быть съеденным или покусанным может представлять искажение кастрационной тревоги. В таком случае страх кастрации искажается путем регрессии, т. е. в качестве замещения избирается архаичный автономный страх. Регрессия бывает частичной, и опасение быть съеденным часто замещает кастрационную тревогу не полностью. К явлениям этого рода относятся фантазии о зубастом влагалище и внутриматочной кастрации. Фобии инфекции (заражения) И прикосновения К предметам выражают склонность избегать загрязнения и свидетельствуют, что пациент защищается от анально - эротических соблазнов. Вероятно, здесь тоже генитальные эдиповы желания замещаются анальными побуждениями, и таким путем кастрационная тревога регрессивно замещается анальными страхами. У детей и компульсивных невротиков часто наблюдаются фобии ванной комнаты и туалета, например: страх провалиться в унитаз, страх быть съеденным появившимся оттуда монстром, рационализированные страхи загрязнения. В этих страхах, как правило, обнаруживаются признаки конденсации представлений о загрязнении и кастрации.
Страхе открытых пространств часто представляет собой защиту от эксгибиционизма или скопофилии. Роль этих двух частных инстинктов еще заметнее в фобиях, связанных с появлением на публике, будь то появление, подразумевающее особые условия, типа становления объектом разглядывания (сценический страх), или просто страх от пребывания в толпе. У пациентки с агорафобией приступы тревоги и фобия толпы имели определенную бессознательную цель: предстать слабой и беспомощной перед прохожими. Психоанализ показал, что бессознательным мотивом эксгибиционизма была глубинная враждебность, первоначально к матери, затем к самой себе. "Смотрите все - словно провозглашала ее тревожность. - Мать выпустила меня в мир в беспомощном состоянии, без пениса ». Сначала приступы репрезентировали стремление выставить воображаемый пенис. Однако знание о фиктивности собственного органа трансформировало перверсию в тревожную истерию. Вышеупомянутые страхи перед своей уродливостью и другими отталкивающими особенностями (например, дурным запахом) обнаруживают боязнь собственного эксгибиционизма. Люди с такими страхами бессознательно хотят показать свое сексуальное возбуждение, но боятся отвержения или наказания. Кроме того, этот эксгибиционизм часто имеет агрессивное, принудительное значение. Пациенты могут чувствовать свое право на компенсацию и пытаться магическими средствами заставить других на них смотреть. Страх состоит в том, что это намерение потерпит неудачу. Некрасивость может репрезентировать беременность или состояние кастрации, а их демонстрация означать магический жест, так как эксгибиционизм часто тесно связан с равным образом сильной скоиофилией. Если страх перед своим уродством или «зловоньем» замешается убеждением, что это болезнь, тогда речь идет о состоянии, переходном к бреду. Так, эритрофобикам вообще свойственны параноидные склонности. Основное подлежащее чувство-это вина.
Убежденность женщин в своей отвратительности (уродливости, физической несостоятельности, неспособности вынашивать здоровых детей) базируется на осознании отсутствия пениса, что связывается с виновностью вследствие мастурбации и инцеста. Сходным образом юноши испытывают тревогу из - за возможности обнаружения «ужасных» последствий мастурбации. Чрезмерное пристрастие к духам может прослеживаться к предшествующему страху испускания дурного запаха. Пациентка была зафиксирована на анальном представлении о сексуальности. Она не только опасалась обнаружения ее прежней анальной мастурбации, но также боялась дать выход своим сексуальным вожделениям, окрашенным садистской кастрационной установкой к молодым людям и испытываемым ею в форме испускания запаха в их сторону.
Сценический страх и эритрофобия обычно не отвергают просто повышенный эксгибиционизм и скоиофилию. Усиление эксгибиционизма, как правило, результат целого ряда предшествующих инстинктивных конфликтов. Эксгибиционизм не только служит сексуальному наслаждению, но также предназначен для успокоения тревог, чувства вины и компенсации неполноценности. При тревожной истерии его охранительная функция терпит крах. Идея заключается в принуждении зрителей подтвердить отсутствие кастрации или в получении от них необходимого одобрения, противоречащего чувству вины, для чего используются магические действия. Если зрители не выполняют заданного требования немедленно и адекватно, то в отношении к ним могут проявиться сильные (оральные) садистские побуждения. Таким образом, бессознательное содержание эритрофобии и сценического страха (и чувства стыда) не только в идее, что эксгибиционизм может спровоцировать кастрацию или повлечь утрату любви, но и в более специфичной идее о том, что защита самоуважения от опасности может привести к противоположному результату и обернуться полной аннигиляцией. И снова здесь возможно разное толкование. В одних случаях пациенты считают, что они уже кастрированы, и боятся, что их попытки отрицать это потерпят неудачу: намерение заставить людей полюбить и поддержать их обернется людской неприязнью и лишением всякой поддержки. В других случаях пациенты опасаются собственной чарующей силы: они боятся, что их вид ранит и кастрирует зрителей и люди ничего больше не смогут дать, пациенты боятся собственной неукротимой агрессивности, часто редуцированной к «агрессивной наружности».
Страхе перед экзаменами тесно связан с эритрофобией и сценическим страхом. Однако некоторые из вышеупомянутых особенностей здесь еще более выражены. Авторитет, внешний представитель суперэго, должен принять решение о допуске к неким привилегиям, т. е. возможно как удовлетворение нарциссизма претендента, так и приговор к изоляции с обречением на нарциссический голод. Правильно подчеркивается родственность современных экзаменов и примитивных обрядов посвящения. Реакция на экзаменационную ситуацию зависит от чувственного отношения к авторитетам (отцу и нарциссических потребностей. Тревожная истерия проявляется всякий раз, когда индивид сексуализирует экзаменационную ситуацию в надежде тем самым преодолеть чувство неполноценности и кастрационный страх, но тогда возникает опасность, что его усилия возымеют противоположный результат. Обычно конфликты вокруг пассивно-женственных устремлений усложняют экзаменационные фобии. Другие типичные фобии направлены против остальных частных инстинктов. Страх высоты часто встречается в связи с бессознательными идеями относительно эрекции. Клаустрофобия и страх удушья нередко специально направлены против фантазий о пребывании в материнской матке. Страхи перед падением, высотой, автомагистралями и железной дорогой возникают, по - видимому, в попытке преодолеть приятные ощущения, связанные со стимуляцией чувства равновесия. Борьба против сексуального возбуждения от приятного чувства равновесия играет особую роль во многих случаях тревожной истерии. Абрахам показал, что в агорафобии отвергаются не только эксгибиционизм и скопофилия. В случаях боязни выходить на улицу сама функция ходьбы приобретает явно сексуальное значение, обусловленное усилением равновесного эротизма вследствие фиксации во время обучения ходьбе. Пациент страдал агорафобией, которая сопровождалась ощущениями дерганья за ноги и самопроизвольного убегания ног. Психоанализ показал, что в данном случае запрет на мастурбацию совпал по времени с обучением ходьбе. Будучи маленьким мальчиком.пациент испытывал огромное удовольствие от ходьбы и нарциссически гордился умением ходить. Его ноги и их функции узурпировали запретные функции пениса. Впоследствии при интенсификации старых конфликтов мобилизовался страх кастрации, который проявлялся в новой области как боязнь потерять ноги. С чувством равновесия непосредственно связаны многие фобии. У детей и взрослых это чувство играет важную роль в качестве источника сексуального возбуждения. Поскольку чувство равновесия также существенный компонент переживания тревоги, связь между сексуальным возбуждением и тревогой теснее в случае «равновесного эротизма», чем при других частных инстинктах. Конфликты вокруг эротического чувства равновесия приводят к эквилибристическим фобиям, да и вообще развитие фобий, т. е. установление тесной связи между тревогой и сексуальным возбуждением, мобилизует инфантильный равновесный эротизм. Часто чувство равновесия становится представителем инфантильной сексуальности в целом. Многие люди, не помнящие о мастурбации в детстве, вспоминают разные игры и фантазии, относящиеся к положению их тела в пространстве, изменению размеров тела и некоторых его частей, всплывают также впечатления от вращения кроватки и смутные впечатления от «вращения чего-то». Другие не сохраняют приятных впечатлений подобного рода, но вспоминают тревоги относительно отчуждения тела и органов, пространственные страхи в результате вытеснения бывшего наслаждения. Такие тревоги часто формируют стержень тревожной истерии.
Проекция собственного возбуждения при тревожной истерии и фобиях Вышеприведенные факты необходимо теперь связать с ролью проекции в тревожной истерии. Во многих фобиях состояние сексуального или агрессивного возбуждения (часто выраженное в ощущениях равновесия и пространства) проецируется и репрезентируется посредством путающей внешней ситуации. Лица, боящиеся засыпания, анестезии, лихорадки, в основном испытывают страх перед болезненным затоплением ощущениями равновесия и пространства. Часто пациенты боятся монотонных звуков, типа тиканья часов, и других ритмических явлений. Фактически они опасаются биения собственного сердца (или генитальных ощущений), репрезентированных феноменами которые наблюдаются во внешнем мире. При клаустрофобиях ограничение пространства не переживается столь тяжело, когда существует возможность бегства. Тревога беспредельно усиливается при мысли о невозможности покинуть помещение, если в этом возникнет необходимость. Обыкновенно думается о неожиданном удушье и пути к бегству. Те, кто боится поездов, пароходов, самолетов, утверждают, что наибольший страх возникает, когда невозможно выйти наружу, и во время поездки на транспорте приходится сидеть, затаив дыхание, до следующей станции. Это означает, что возбуждение проецируется на средство передвижения, которое провоцирует возбуждение. Потребность внезапного бегства из «тесного» помещения представляет собой потребность бегства от собственного пугающего возбуждения, пока оно не достигло некоей интенсивности.
Транспортные фобии, укорененные в отвергнутых эрогенных чувствах равновесия и пространства, имеют определенное отношение к морской болезни. Вегетативное возбуждение, вызванное раздражением органов равновесия чисто физическим путем, очень сходно с тревогой, и это возбуждение может ассоциироваться с запредельным сексуальным возбуждением в детстве. Невроз и морская болезнь тогда оказывают взаимовлияние. Лица с клаустрофобией и подобными неврозами, вероятно, предрасположены к развитию морской болезн. С другой стороны, морская болезнь у людей, не страдающих неврозом, может мобилизовать инфантильные тревоги и возыметь эффект травмы, активируя вспоминание первичной сцены. Существуют также формы конверсионной истерии, которые являются разработкой транспортных фобий. Так, рвота и головокружение как соматическое предвосхищение путающих эквилибристических ощущениям могут замещать тревогу. Существует также «клаустрофобия» времени. Некоторые пациенты всегда «стеснены» своими обязанностями и опасаются недостатка времени, что для них столь же тягостно, как ограничение пространства для клаустрофобиков, и имеет то же психологическое значение. Другие боятся свободного времени и спешат от одной деятельности к другой, поскольку свободное время имеет для них то же значение, что открытое пространство для агорафобиков. Клинические наблюдения показывают, что некоторые виды невротической нерешительности основываются на схожем страхе. Любые определенные решения исключают возможность бегства и поэтому отвергаются. Некоторые формы упрямства представляют собой эмоционально насыщенное отвержение указаний, перекрывающих путь к бегству. Понятно, что необычное возбуждение угрожает разрушением эго. Пациент испытывал тревогу, когда автомобилем управлял кто-то другой. «Мне следует бояться, если я не могу остановить машину в любой момент», - говорил он.
Страх перед принятием решений на бессознательном уровне часто представляется утратой контроля над мочевым пузырем И прямой кишкой. В свою очередь эта утрата контроля репрезентируется транспортом, движущимся помимо воли пассажира, помещением, которое нельзя произвольно покинуть, а исходно нарастанием сексуального возбуждения, доходящего до оргазма. Райх проанализировал нормальное и патологическое протекание сексуального возбуждения. За фазой произвольных движений следуют конвульсивно-непроизвольные движения мускулатуры тазового дна, во второй фазе половой акт нельзя произвольно прервать без сильной досады, полное развертывание второй фазы является условием экономически достаточной разрядки в оргазме. Утрата эго на пике сексуального возбуждения в норме совпадает с пиком сексуального наслаждения. Согласно Райху, эго может быть «оргазмически импотентным» и не испытывать подлинного наслаждения. Для таких индивидов сексуальное возбуждение оборачивается тревогой, утратой эго-контроля и болезненными ощущениями сдавленности, удушья и «внутреннего разрыва». Поезд, комната репрезентируют собственное тело или, по крайней мере ощущения тела, от которых пытаются избавиться посредством проекции. Сказанное о клаустрофобии, конечно, справедливо в отношении особой клаустрофобии по прототипу страха перед «материнской маткой», имеется ввиду страх быть захороненным заживо. Как «страшная комната» интерпретируются и ощущения собственного тела и материнская матка. Если связать эти интерпретации, то «страшная комната» репрезентирует внутреннее пространство собственного тела. Хорошо известно, но не часто обсуждается, что у большинства агорафобиков проявляется специфическая обусловленность симптома, относящегося к широте пугающей улицы: чувство ограничения тоже базовый компонент испытываемой тревоги. Лица, чье возбуждение оборачивается тревогой, чувствуют сдавленность дыхания, словно грудь внезапно сузилась. Противоположное чувство экспансии, «расширение» груди, физиологически связано с преодолением тревоги и приятно, но неожиданное увеличение «ширины» как «репрезентация противоположным» тоже может служить путающим символом. Если индивид воспринимает не тело, а улицу как узкую или широкую, он пытается защититься от болезненного чувства ограничения (или простора), и данное обстоятельство объясняет проекцию при агорафобии. Одни пациенты боятся только узких улиц, другие только открытых пространств, у некоторых парадоксально сочетаются оба страха. У большинства из них проявляется страх перед неожиданным изменением ширины улиц, по которым они передвигаются. Многим агорафобикам свойственно также состояние со значением, уже обсуждавшимся при клаустрофобии: они должны быть уверены в возможности бегства, которое репрезентирует желание убежать от собственных ошушений. Когда индивид, страдающий фобией, переходит узкую улицу, он путается, потому что вчувствуется в узость улицы, «инроецирует» ее узость. Если страх силен, даже относительно широкая улица воспринимается как узкая, т. е. проецируется собственная «узость». В силу своих особенностей такой индивид отождествляет ограничение с опасностью. Узкая улица и другой испуганный индивид вызывают в нем одинаковые чувства. Он даже ведет себя, словно сама улица напутана.
Анимизмом называется примитивное понимание мира, основывающееся на предположении, что свойственные нам психические процессы происходят также в окружающих объектах. Анимизм по-прежнему действенен на бессознательном уровне и используется в механизмах формирования фобий. Модель анимистического понимания мира очень похожа на способ, которым агорафобики связывают чувство страха с ограниченностью улицы. Сейч описывает роль нарциссической проекции в наших чувствах к природе. «Осознание природы» состоит не в осознании реальных физических и географических элементов природы, а в осознании собственных чувств, которые мы считаем связанными с этими физическими или географическими элементами. Верно, что не все проекции чувств на природу подразумевают воплощение природой наших собственных чувств. Природа может также репрезентировать других людей, и чувства к ней могут происходить из отношения к этим людям. Горы, например, могут символизировать отцовский пенис, а безбрежный океан и пустыня - материнскую матку. Но даже в эмоциях, вызванных горами или океаном, все же присутствует нарциссический компонент. Индивид, погруженный в ландшафт, не просто чувствует любовь или ненависть к объектам природы, но испытывает своеобразную идентификацию с ландшафтом в целом, мистическое единство с «отцовским пенисом» или «материнской маткой». В осознании природы проекции данного действенны типа весьма. Об этом свидетельствуют эстетические категории, используемые в описании ландшафтов. Мы говорим о величии и красоте ландшафтов, потому что ощущаем величие и красоту, ими когда любуемся. Верно, что один и тот же ландшафт оказывает разное воздействие в зависимости от настроения наблюдателя. Но верно и то, что определенные ландшафты создают или, по крайней мере, мобилизуют схожие чувства у разных людей: бескрайность прерий располагает к меланхолии, горы увеличивают активность и импульсивность. Этот эффект достигается обратной проекцией на эго. Существует множество фобий (или предпочтений, переходящих в фобии) ландшафтов, причуд природы, световых и теневых эффектов, времени дня и т. д. Если собрать их воедино и детально описать, то они могли бы многое объяснить не только в рассматриваемых проекциях, но и в онтогенетических связях между инфантильным сексуальным возбуждением и чувствами, которые впоследствии проецируются.
Вероятно, многие фобии темноты и сумерек содержат воспоминаний о первичных сценах. Вышесказанное справедливо и для страхов перед окружением, в котором утрачиваются обычные средства ориентации, страхов перед загробным миром, однообразными шумами, приостановкой привычной последовательности событий. Некоторые тревоги относительно смерти по существу представляют собой беспокойство относительно потери ориентации во времени, т. е. утраты сил, которые защищают от опасной стихии неуправляемого инфантильного возбуждения.
Регрессия и агрессивность при фобиях Общий фактор во всех фобиях - это регрессия в детство. В детстве опасность можно преодолеть, найдя защиту во внешнем мире под крылом более или менее могущественных объектов. Пациент, боящийся своих побуждений или последующих наказаний, пытается вернуться в благоприятную ситуацию, где доступна внешняя зашита. В этом смысле все пациенты с фобией ведут себя подобно детям, чьи тревоги успокаиваются, если мать сидит у постели и держит их за руку. Требование такого успокоения от родительских заместителей особенно очевидно у тех агорафобиков, кто чувствует защищенность в присутствии спутника. Поскольку это относится не ко всем агорафобикам, либидные конфликты вокруг лица, используемого в качестве спутника, не составляют основу агорафобий в целом. Однако во многих случаях данные Элен Дойч подтверждаются. Она установила, что при фобиях, где присутствие спутника существенно, крайне важно отношение к нему. Спутник репрезентирует не только защищающего родителя, но также бессознательно ненавистного родителя. Присутствие спутника служит цели отвлечь пациента от бессознательных фантазий к реальности, т. е. заверить его в том, что он не убьет человека, спокойно идущего рядом. В таких случаях страх пациента перед возможным несчастьем с ним часто предваряется страхом о безопасности того самого лица, которое впоследствии при агорафобии используется спутника в качестве. Болезненный страх за благополучие одного или нескольких особых лиц нередко сам по себе принимает форму тревожной истерии. Психоанализ показывает, что индивид, в защите которого возникает навязчивая потребность, на бессознательном уровне вызывает ненависть, поэтому на самом деле он нуждается в защите не от внешних опасностей, а от пожеланий смерти. Нередко вытесненный материал возвращается из вытеснения, и непрерывная опека или охранительная любовь превращается в мучение объекта опеки. Особенно часто такого рода поведение проявляется у родителей по отношению к детям, но и дети иногда подобным образом относятся к родителям. Трансформация беспокойства о другом человеке в страх за самого себя обусловлена самоосуждением путем идентификации с бессознательно ненавистным объектом. Многие обсессивные попытки мученически и магически защитить бессознательно ненавистный объект предваряют тревожную истерию. Подобные случаи, несомненно, составляют переход к компульсивным неврозам. На поверхностном уровне спутник защищает пациента от соблазна. Мужчина не станет подходить к незнакомым женщинам, и его спутница будет избегать мужчин, если они находятся в компании своего уважаемого супруга. Юноши и девушки в присутствии родителей, как правило, не заводят любовных интриг. Опека спутника избавляет от необходимости следить за собственными побуждениями. Фрейд указывал, что одна и та же процедура может выражать множество инстинктивных желаний. Когда девочка требует, чтобы мать постоянно находилась рядом, она осуществляет бессознательное желание изолировать мать от отца. Навязчивое принуждение партнера к каким-то действиям может выражать враждебное отношение к нему. Тот факт, что регрессия в детство посредством фобий представляет собой поиск защиты от инстинктивной опасности, не всегда вполне очевиден. Александер писал об агорафобии: «Такой пациент испытывает страх в безопасной ситуации. Симптом становится понятным, только если осознать, что у пациента произошла регрессия к детской эмоциональной установке. Будучи ребенком, он чувствовал безопасность лишь рядом с домом и боялся отдалиться. В то время его тревога могла быть совершенно оправдана, ведь он не умел ориентироваться. В таком случае встает вопрос о причине регрессии пациента к столь неприятным переживаниям прошлого. Аналитическое лечение фобий показывает, что пациент использует симптом как меньшее зло во избежание большего несчастья. На самом деле он боится не пребывания вдали от дома, а одиночества и недостатка человеческих контактов. Он не уверен, что сможет разрешить эту проблему в существующей жизненной ситуации. Его симптом, страх выходить на улицу, по-видимому, способствует самообману относительно неразрешимой проблемы. Он убеждает себя, что боится улицы, и таким путем спасается от болезненного осознания того, насколько он одинок и изолирован в жизни. Он также избегает усилий по построению человеческих отношений, к которым чувствует себя несклонным и непригодным. Этот симптом имеет дополнительную детерминацию. Пациент жаждет вернуться в прошлое в качестве ребенка, когда его зависимость находила удовлетворение. Тем не менее, возвращаясь в фантазиях в прошлое, он вынужден сталкиваться с неприятной стороной детства, отсутствием безопасности и страхом ». Но пациент не ищет неприятностей детства как меньшего зла, скорее, он стремится к относительной безопасности того времени, которую обеспечивали опекающие взрослые. Тревожность невротика, вынуждающая стремиться к более спокойному прошлому, имеет источником не «одиночество и недостаток человеческих контактов», а мобилизацию инфантильных инстинктивных конфликто. Регрессия при тревожной истерии, как и при других формах истерии и фобиях, обычно ограничена. Главный соблазн, который следует отвергнуть, репрезентирован желаниями генитального эдипова комплекса. Фаллические желания и страх кастрации могут предстать в замаскированном прегенитальном виде. Но имеются и такие случаи, в которых на передний план выступает собственно прегенитальная основа. В некоторых случаях решающую роль играет защита от агрессивных соблазнов. Иногда страх перед собственным возбуждением базируется на том, что в этом возбуждении действительно содержатся компоненты самодеструкции, произошедшие от садистских побуждений, направленных на объект. Тогда в обстоятельствах, вызывающих в норме приступ гнева, может проявиться страх смерти. Это особенно справедливо в случаях сочетания тревожной истерии и компульсивного невроза, в которых можно признать выраженные деструктивные тенденции благодаря часто встречающемуся на бессознательном уровне равенству: смотрение и присмотр (пожирание глазами) = прием пищи. В данную категорию входят вышеупомянутые случаи агорафобии, особа когда некая, отношение к которой явно амбивалентное, выбирается в качестве охраняющего спутника. Даже амбивалентные индивиды без какой-либо агорафобии часто нуждаются в спутнике, т. е. объекте, демонстрирующем любовь, интерес, поддержку, защиту, своеобразном магическом помощнике. Зависимость от внешних ресурсов для поддержания самоуважения - признак ранней, обычно оральной, фиксации. Отношение к магическим помощникам, как правило, амбивалентное: они ненавидятся не только как представители эдипова объекта, но также из-за неадекватности их защитной мощи.
Агрессивность играет весьма значительную роль и в случаях фобий, вращающихся Вокруг болезненного страха смерти. Сомнительно, существует ли такой феномен, как нормальный страх смерти. Ведь собственную смерть трудно вообразить, поэтому страх смерти часто скрывает другие бессознательные идеи. Речь идет, конечно, о фобиях смерти. Чтобы их объяснить, необходимо разобраться, какие идеи бессознательно связываются с представлением о смерти. Иногда эти идеи по сути либидные и становятся понятными при изучении истории жизни пациента. (Например, умирание может означать воссоединение с другим умершим.) Нередко детский опыт превращает страх кастрации или одиночества (утраты любви) в страх смерти.
Чаще всего встречаются два рода связей: 1. Мысли о смерти могут быть вызваны страхом наказания за пожелание смерти другим людям. Уже упоминалось, что некоторые индивиды реагируют страхом смерти на события, которые у других вызывают гнев. Это происходит, вследствие поворота деструктивных побуждений на самого индивида. 2. Страх смерти может репрезентировать страх перед собственным возбуждением: умирание становится выражением сокрушающей паники, т. е. искаженного представления пациента об оргазме. Каждый тип возбуждения подразумевает полную релаксацию. В случаях, когда достижение такой релаксации рассматривается как ужасное чувство утраты эго, это состояние отождествляется со смертью, И тогда ожидание сексуального возбуждения провоцирует страх смерти.
Страх перед инфекцией (страх заражения) - одна из распространенных фобий. С преобладанием бессознательных садистских устремлений, обычно сочетающаяся с компульсивным неврозом. Страх заразиться, прежде всего, рационализирует страх кастрации. Венерическая инфекция как реальная опасность, связанная с сексуальной активностью, может использоваться для рационализации нереальных бессознательных опасений. На более глубоком уровне страх заразиться репрезентирует защиту от женственных желаний, инфекция символизирует оплодотворение. Еще глубже этот страх выражает прегенитальные фантазии об инкорпорации, бациллы выступают эквивалентом интроецированных объектов с разрушающим (и подверженным разрушению) характером. В идеях об инфекции хорошо отражается родственность садизма и мазохизма, поскольку равновероятно заразиться и заразить других. Идея заражения рационализирует также чувства, связанные с архаическим табу прикосновения. В магическом мышлении любой объект предстает как материальная субстанция передаваемая прикосновением, наподобие грязи и микробов, архаический страх прикосновения варьирует по содержанию. Фрейд привлек внимание к тому факту, что любое побуждение, выражает ли оно жестокость, чувственность или нежность к другому человеку или аутоэротически направлено на собственное тело, подразумевает прикосновение к объекту. И все перечисленные побуждения могут фобически избегаться. Часто объекты, к которым не следует прикасаться, сразу производят впечатление генитальных символов. Лица с фобией прикосновения интерпретировали в детстве запрет на мастурбацию, нередко высказываемый в приказной форме (Не прикасайся!), либо слишком буквально как запрет на прикосновение, либо на манер «язвительного послушания». В ряде случаев у них возникают варианты мастурбации с избежанием прикосновения к гениталиям руками. Нередко отвергнутое желание мастурбировать преобразуется посредством регрессии, и тогда появляются фобии, защищающие от желания пачкаться и быть грязным. Иногда это сразу очевидно: нельзя прикасаться к дверным ручкам, предметам, замоченным водой в клозете, и другим вещам, считающимся грязными. Запрет может распространяться на предметы но уходу за телом. Трансформация болезненного страха заразиться в убежденность о наличии инфекционного заболевания может репрезентировать стадию, когда фобия перерастает в бред. Идеи такого типа бывают по сути ипохондрическими, например, представления о пожирании тела бактериями, раковыми клетками, мысли об отравлении. Однако подобные опасения встречаются и при тревожной истерии в чистом виде, где они соответствуют бессознательным конфликтам относительно кастрации или беременности.
Истерия и фобии Чаще всего за вспышкой тревожной истерии следует развитие фобии, т. е. избегание ситуации, вызвавшей тревогу. Иногда тревогу удается фактически предотвратить благодаря развитию соответствующей фобии, за счет некоторого ограничения свободы эго. Болезнь может успокоиться, если инстинктивная угроза полностью и успешно превращается в перцептивную опасность. Однако в других случаях развитие неблагоприятно. На первых стадиях невроз может осложниться вторичным травматическим неврозом, индуцированным первым приступом тревоги, который переживается как травма. Нередко образуется порочный круг из страха тред тревогой и одновременно повышенной готовности к возникновению тревоги. Проекция фобий не всегда успешна, и тогда заболевание прогрессирует: проекции становятся неадекватными, границы фобий расширяются. Например, вначале пациент не способен перейти площадь, затем не может выйти на улицу и наконец не выходит даже из комнаты. Исключение внешних обстоятельств в таких случаях не уменьшает действенности влечений, которые будоражатся этими обстоятельствами. Побуждения продолжают действоват. Тот факт, что они не находят разрядки, только придает им силу, и это неизбежно способствует распространению фобий. Успешность проекции зависит от экономического баланса между побуждениями и противодействующей тревогой, обусловленного всем предшествующим развитием личности. Проекция собственного возбуждения иногда успешна в том смысле, что пациент избавляется от определенных тревог, суетливости и кинестетических ощущений при наличии неких условий, которые позволяют проецировать эти свойства. Если пациент чувствует вокруг себя тревожную атмосферу, суету, шум, неразбериху, то может избавиться от внутренней тревоги, нетерпения, спутанности. Существуют не только люди, патологически боящиеся грозы (кто проецирует свои переживания на раскаты грома и сверкания молнии, но при экстернализации не преодолевает тревогу), но и те кто наслаждается грозой, поскольку при осознании внешнего шума их проекция достигает цели. Реальный шум позволяет почувствовать, что внутри «шума» больше нет и поэтому не нужно бояться. Некоторые утверждают, что нуждаются в «стимуляции», или «отвлечении», чтобы работать в полную силу. Они страдают невротическим расстройством концентрации. Работоспособность у них нарушена из-за внутреннего напряжения, которое порождает нетерпеливость. Однако они могут преодолеть тревожные чувства, подыскивая себе шумное окружение.
Социологическая роль кафешантанов в некоторых странах Европы (и клубов в других странах) довольно сложна и не объясняется простой психологической формулой. Показателен в этом отношении следующий случай. Пациенту очень хорошо работалось в кафешантане. Он предпочитал шумиху, музыку и скопление людей спокойной обстановке своего кабинета, где, напротив, ему работалось трудно. Правда, этот человек находил в кафе некое удовлетворение инстинктов (особенно скопофилии и гомосексуального влечения), но данный факт не особенно существенен. Гораздо важнее, что он чувствовал необходимость убежать из спокойной обстановки, чтобы успокоиться в атмосфере суеты. Было бы интересно изучить, какие личности при невротическом нарушении концентрации нуждаются в абсолютно спокойной обстановке и какие личности требуют противоположных условий. Вероятно, снова обнаружится, что не существует полярных типов, и потребность во внешнем спокойствии или суете опять же носит двойственный характер. Что успокаивает и расслабляет, при переходе некоего предела неожиданно становится неприятным и угрожающим. Лица, о которых говорилось, могут избавляться от тревог, убеждая себя в способности запугивать других. Но иногда этот простой механизм осложняется успешной проекцией, уже рассмотренного здесь вида. Тревожные индивиды создают вокруг себя беспокойную атмосферу, при вынесении тревожности вовне самочувствие у них улучшается. Но результат такого поведения имеет обоюдоострые последствия. Если они слишком преуспели и обнаруживается что все окружающие действительно испуганы, может возникнуть ощущение крушения потенциальной защиты, и тогда, опасаясь возмездия, они сами пугаются. Часто индивиды, страдающие фобиями, не способны избежать страшных ситуаций. Снова и снова они вынуждены переживать те самые события, которых боятся. Отсюда неизбежен вывод об обусловленности происходящего организацией их бессознательного. Бессознательно они устремлены к подобным ситуация. Это понятно, ведь пугающие ситуации изначально были инстинктивными целями. Таков вариант «возвращения вытесненного из вытеснения». Активность первоначальных влечений составляет также основу всех попыток сверхкомпенсации фобий контрфобическими установками, когда предпочитаются изначально пугающие ситуации. Фобии, т. е. избегание вызывающих тревогу ситуаций, не единственное средство, с помощью которого эго пытается бороться с тревогой. Другие способы защиты от тревоги, типа сексуализации тревоги, запугивания других, идентификации с пугающими объектами, накопления внешних гарантий, тоже задействованы в тревожной истерии.
Лечение фобий При психоаналитическом лечении фобий используется принцип того, что чем осознаннее значение страха и представление об опасностях, тем лучше функционирует психика, чем менее осознаны страх и опасности, тем более страх выступает в качестве патогенного фактора, и наконец, когда бессознательная часть оказывается слишком велика, страх оборачивается болезнью. Поскольку никакое психическое развитие не может происходить без страхов, а каждый человек подвержен расстройствам, каждому приходится в жизни сталкиваться не только со страхами перед реальными опасностями, но и с невротическими ирреальными страхами. Поэтому в нашей жизни необходимо научиться в той или иной мере с ними управляться. Если, однако, страх стал слишком неуправляемым, психоаналитическая психотерапия может предложить пациенту достаточно эффективное лечение фобий. Подходы к лечению фобий в психоанализе такие же как при лечении и других неврозов: психотерапия нацелена на осознание бессознательного значения фобии.
Преимущества психоаналитического лечения фобий в том, что в процессе психоанализа прорабатываются глубинные причины фобий, что позволяет достичь устойчивого терапевтического эффекта. Символизация иррационального страха, основанная на припоминании - позволяет пациенту, почувствовать себя гораздо увереннее перед лицом своих фобий. Укрепление, в ходе лечения фобий, Я пациента, преодоление его патологической регрессии - дают стратегически значимый терапевтический результат, распространяющийся не только на пораженную страхом часть жизни пациента. В ходе психотерапии происходит, также, развитие в задержаных функциях (например, сексуальности) и преодоление фиксаций в психике пациента.
